Гостевая книга

У Эльдара этих моментов вчера было дохрена, где надо было пас просто дать и было бы не 2-1 а 4-1))  

Претензия к нему одна - ради собственной блажи заставлять команду играть по сути вдесятером.Ну не знаю, это какой-то эгоизм с примесью долбое@изма.Алейников, кстати, был очень плох в этой игре.Что до гола - там был метровый офсайд во время паса на фланге.

Ну я ж человек семейный в отличии от вас, гуляк))) Вот целыми сутками и смотрю футбольные матчи)))
А так Алексей (Alexis  который) поэрудированее меня будет. Он вообще все лиги смотрит и всех знает, плюс и хоккейные тоже. Андрей1957 тоже неплох в этом деле, Сергей Юрьевич наш, который тут не пишет, но все читает тоже всё знает. Много фанатов именно футбола.

а что это ты с испанским акцентом заговорил???  Ты нас давеча всех поразил своим погружением в футбол и просмотром матчей. Даже низших лиг.  По фонетике испанского языка с шипящей буквы слово не может начинаться.
Любого испанца, как бы он не выучил русский и не прожил тут- легко вычислить на слове Спасибо. Он упорно скажет
э-спасибо. Поэтому в Английском язык называется Спаниш (Spanish) а в самом испанском Эспаньоль ( Español)  

Игорь, ты уж меня сколько знаешь, а не определяешь где серьёзно, а где нет?))) То есть про туалет ты подумал, что может быть несерьёзно, а Черышев-мл, Миранчук и де Кетеларе в Шинник летом это норм?))))

Про стадион только плакать хочется. Вот сколько я объездил, но более убогого э-стадио вряд ли встречал. Если только в Дусте. Даже во второй лиге - в Курске, Брянке, Иваново, Владимире и прочих пердях типа Тихвина или Жигулёвска с Нижнекамском , все как то чуточку да посовременнее. А про фасад уж совсем молчу. Более ужасного фасада не попадалось ни где. Ну и наш знаменитый толчок- самый вонючий толчок в российском нелюбительском футболе. Хуже только временные кабинки синие, когда по ним толпа пройдется)))) Караваево, кстати, не берем. Там дух от кабинок шел изрядный, хотя помыть и почистить кабинку 1200 р стоит. Это сейчас, тогда наверное ещё дешевле было.
Так что, батенька, разруха не в клозетах, разруха в головах, сам же знаешь . Зато никчемный черный забор теперь отделяет фок от главной чаши . Ну вот зачем он? Что за бред?

Вова ты серьезно?  Эка невидаль. Хлорки насыпать и из пожарного гидранта под давлением все промыть. Да даже новый толчок сделать копейки. Тут на Западе уже деревья прорастают между сидушек. Стены из красного кирпича обсыпанные от ветхости и старости прикрыли бы билбордами. Или как чинуши освоили здания аварийные сеткой закрывать с рисунком этого же здания.  Читая строки, написанные Чеховым  более 100 лет назад, невольно и наш стадион вспомнишь. и держиморд , кстати.В больничном дворе стоит небольшой флигель, окруженный целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли. Крыша на нем ржавая, труба наполовину обвалилась, ступеньки у крыльца сгнили и поросли травой, а от штукатурки остались одни только следы. Передним фасадом обращен он к больнице, задним — глядит в поле, от которого отделяет его серый больничный забор с гвоздями. Эти гвозди, обращенные остриями кверху, и забор, и самый флигель имеют тот особый унылый, окаянный вид, какой у нас бывает только у больничных и тюремных построек.

Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри. Отворив первую дверь, мы входим в сени. Здесь у стен и около печки навалены целые горы больничного хлама. Матрацы, старые изодранные халаты, панталоны, рубахи с синими полосками, никуда негодная, истасканная обувь, — вся эта рвань свалена в кучи, перемята, спуталась, гниет и издает удушливый запах.

На хламе всегда с трубкой в зубах лежит сторож Никита, старый отставной солдат с порыжелыми нашивками. У него суровое, испитое лицо, нависшие брови, придающие лицу выражение степной овчарки, и красный нос; он невысок ростом, на вид сухощав и жилист, но осанка у него внушительная и кулаки здоровенные. Принадлежит он к числу тех простодушных, положительных, исполнительных и тупых людей, которые больше всего на свете любят порядок и потому убеждены, что их надо бить. Он бьет по лицу, по груди, по спине, по чем попало, и уверен, что без этого не было бы здесь порядка.
В больничном дворе стоит небольшой флигель, окруженный целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли. Крыша на нем ржавая, труба наполовину обвалилась, ступеньки у крыльца сгнили и поросли травой, а от штукатурки остались одни только следы. Передним фасадом обращен он к больнице, задним — глядит в поле, от которого отделяет его серый больничный забор с гвоздями. Эти гвозди, обращенные остриями кверху, и забор, и самый флигель имеют тот особый унылый, окаянный вид, какой у нас бывает только у больничных и тюремных построек.

Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдемте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри. Отворив первую дверь, мы входим в сени. Здесь у стен и около печки навалены целые горы больничного хлама. Матрацы, старые изодранные халаты, панталоны, рубахи с синими полосками, никуда негодная, истасканная обувь, — вся эта рвань свалена в кучи, перемята, спуталась, гниет и издает удушливый запах.

На хламе всегда с трубкой в зубах лежит сторож Никита, старый отставной солдат с порыжелыми нашивками. У него суровое, испитое лицо, нависшие брови, придающие лицу выражение степной овчарки, и красный нос; он невысок ростом, на вид сухощав и жилист, но осанка у него внушительная и кулаки здоровенные. Принадлежит он к числу тех простодушных, положительных, исполнительных и тупых людей, которые больше всего на свете любят порядок и потому убеждены, что их надо бить. Он бьет по лицу, по груди, по спине, по чем попало, и уверен, что без этого не было бы здесь порядка.